Некоммерческое партнёрствоУрал-Евразия

В честь 100-летнего юбилея выдающегося режиссера Бориса Кимягарова.

Его фильмы  - ценнейшая летопись Таджикистана. На его киноэпопее по мотивам «Шахнаме» Фирдавси выросло не одно поколение таджикистанцев. Высочайшая заслуга Бориса Кимягарова в том, что он один из тех, кто пробудил в нас национальное самосознание. О том, как он жил, работал и творил – в материале «Азия-Плюс». 

«Дом был наполнен духом Фирдавси»

«Отец очень серьезно работал над каждой картиной. Радовался каждому эпизоду, который сам придумывал. И когда он сидел над сценарием, то весь наш дом наполнялся духом той картины, которую он творил: всюду лежали фото актеров, раскадровки, тексты… Так было и во время работы над  фильмами по поэме «Шахнаме» - в нашем доме будто витал дух Фирдавси», - вспоминает события полувековой давности Лилия Борисовна Кимягарова, дочь режиссера, которая ныне живет в Израиле.

«Не знал русского»

Кинорежиссёр, народный артист Таджикистана, лауреат Государственной премии СССР, лауреат Государственной премии имени А.Рудаки Бенсион Ариевич (Борис Алексеевич)  Кимягаров  родом из Коканда.

Еще юношей играл на сцене театра юного зрителя, заодно помогая режиссеру ставить спектакли. Так у него зародилась любовь к искусству.  В 1936 году 16-летний  Бенсион приехал в Таджикистан  и стал преподавать таджикский язык и литературу в одной из столичных школ, одновременно поступив на учебу в Сталинабадский педагогический институт.

«Вначале я преподавал таджикский язык и литературу в младших классах, затем – в старших. И я горжусь, что многие из моих учеников стали впоследствии известными артистами, учеными, педагогами и врачами», - пишет в своей автобиографической книге «Дорога уходит в горы» Борис Алексеевич. 

Но любовь к искусству пересилила педагогические успехи молодого Кимягарова, и в 1939 году он поехал учиться во ВГИК (Всесоюзный государственный институт кинематографии)  в Москву.

Интересный факт: Кимягаров в те годы совсем не знал русского языка, и  руководитель мастерской Сергей Михайлович Эйзенштейн взял его при условии, что он  быстро освоит язык. 

Получилось так, что и в Москве молодой человек одновременно с учебой подрабатывал педагогом-ассистентом в ГИТИСе (Государственный институт театрального искусства)  имени А. В. Луначарского. В годы Великой Отечественной институт был эвакуирован в Алма-Ату и там  Кимягаров даже работал секретарем горкома комсомола. 

Первый триумф

В 1944 году  молодой режиссер  был  принят на работу в Сталинабадскую киностудию. Он мечтал снять побыстрее свой первый полнометражный игровой фильм, но ему поручили другое. 

Дело в том, что это были самые сложные годы для таджикского кинематографа. Историк кино Ато Ахроров  называет этот период  сугубо кризисным, характерным для времен культа личности.

Руководство республики и администрация студии чрезмерно перестраховывались, относились с недоверием к творческим работникам, создавалась атмосфера давления, грубого администрирования и клеветы. Эта ситуация нанесла значительный урон развитию национального киноискусства.

Начиная с 1940 года, было прекращено производство игровых фильмов, и в этот «бескартинный» период и попал Борис Алексеевич.  По совету Сергея Герасимова,  он начал свою кинобиографию с документалистики.

В 1946 году, пригласив для совместной работы режиссера Всесоюзной киностудии документальных фильмов Людмилу Степанову, Кимягаров снял свою первую работу – документальный фильм «Таджикистан», который в том же году получил бронзовую медаль и почетную грамоту на VII Венецианском международном кинофестивале.

Затем вышли на экраны кинотеатров его другие документальные фильмы: «В горах Памира», «Садриддин Айни», «Советский Таджикистан», в которых он искусно воспевал красоту родного края и раскрывал портреты выдающихся людей.  

Изрядно поработав в документальном кино в годы кризиса и набравшись опыта у своих московских коллег, в 1956 году Кимягаров приступил к созданию своего первого игрового фильма «Дохунда» по одноименному произведению  Садриддина Айни. Режиссер позднее писал в своих воспоминаниях: «Наша работа над экранизацией «Дохунда» была, на мой взгляд, символична: первый роман таджикской советской литературы способствовал рождению первого послевоенного таджикского художественного фильма». 

С этой картины начинается не только основной период в истории таджикского кино, но и приход в него целой плеяды будущих знаменитостей национального кинематографа. Так, следующая картина Кимягарова «Высокая должность» с неизвестной Дилбар Касымовой в главной роли сделало ее в одночасье известной.  

Затем в жизни режиссера начался другой период, который определил дальнейшее направление таджикского кино в поисках жанра, темы, художественных средств выражения.

Так, в 1959 году Борис Алексеевич решил снять исторический фильм «Судьба поэта», посвященный жизни основоположника таджикской классической литературы Абуабдулло Рудаки. Когда  фильм «Судьба поэта» Сталинабадской киностудии получил «Золотого орла» как лучший полнометражный художественный фильм на Международном кинофестивале стран Азии и Африки в Каире, а актеры Марат Арипов и Дильбар Касымова награждены специальными дипломами и призами жюри фестиваля,  стало ясно: это был не только триумф советской киноленты, но и международное признание.

Главное предназначение

На тему древней истории впоследствии были сняты картины по мотивам “Шахнаме” Фирдавси  -  “Знамя кузнеца” (1961), “Сказание о Рустаме” (1971), “Рустам и Сухроб” (1971), кстати, оба фильма удостоены Государственной премии им. А.Рудаки и “Сказание о Сиявуше” (1976).

Все эти картины с экрана ярко и осознанно повели разговор о духовных истоках возрождающегося народа.

«Кимягаров является одним из тех, кто возбудил в таджиках национальное самосознание. Воссоздав в исторической памяти народа образ великого Рудаки, духовную мощь поэзии и мудрости Фирдоуси и этим в целом возрождая истинные нравственные основы таджиков – наследников богатейшей духовной культуры, одних, как своих единомышленников, других – как оппонентов, он подтолкнул, как ни странно, к массовому, даже всенародному переосмыслению и освоению духовных истоков прошлого. Этот итог деятельности Бориса Кимягарова в истории таджикского кино дорог и неоценим», - отмечают киноведы в «Энциклопедии таджикского кино».  

Фильмы без фальши

По словам Лилии Кимягаровой, папа был настоящим мужчиной, никогда студийные проблемы в доме не обсуждал.

О том, как Борис Кимягаров подбирал творческую группу для съемок трилогии, в киношной среде слагали легенды.

Например, для съемок киноэпопеи по «Шахнаме» режиссер долго и придирчиво выбирал драматурга; он считал, что работать с текстом Фирдавси должен не просто блестящий специалист, но и человек, обладающий взрывным восточным темпераментом. Тогда его выбор пал на сценариста Григория Колтунова, который сначала отказался работать на провинциальную киностудию, но, познакомившись с Кимягаровым, передумал, правда, с одним условием: он потребовал, чтобы ему читали «Шахнаме» на фарси.

Фишка заключалась в том, что этого языка на самом деле, Колтунов не знал, но хотел услышать звучание оригинального текста. Специально для Колтунова в Москве нашли иранца, который сутками вслух читал ему поэму. Иранец читал, Колтунов слушал, Кимягаров, томимый ожиданием, нервничал, сходил с ума, ворчал и со всеми ругался. В итоге Колтунов создал такой сценарий, который был принят на ура и авторами будущей картины, и известными своей придирчивостью чиновниками из Госкино.

На фото: Во время съемок фильма "Сказание о Рустаме"

Чтобы найти  своего «Рустама», Борис Алексеевич перелопатил весь СССР, пока случайно не встретил актера Осетинского народного театра Бимболата (Бибо) Ватаева на защите у Юрия Любимова в Москве. Операторов картин было два - Давлат Худоназаров и Заур Дахте, и работа каждого тщательно просматривалась режиссером.

Говорят, на съемках Кимягаров не допускал никакой импровизации, был требовательным. Это было вполне объяснимо, так как зачастую некоторые сцены репетировались неделями, а сроки поджимали.

Например, эпизод борьбы Рустама и Сухроба отрабатывался неделю, а батальные сцены по 10-15 дней.  Солдаты участвовали в «боях» вместе с каскадерами и, невзирая на ужасную жару и пыль, пробегали огромные расстояния (по 4 км) туда и обратно. Кроме того, для фильма из Москвы был приглашен специальный кавалерийский полк.  

Судьбоносный фильм

Трилогия о Рустаме считается одной из самых дорогих за всю историю таджикского кинематографа. Бюджет каждого из фильмов составил около 4 миллионов рублей, что по тем временам представляло почти голливудский размах.

Кроме больших расходов на натурные съемки и декорации много денег ушло на костюмы. Кимягаров настоял на том, чтобы у главных героев они не были бутафорскими, ведь всякую фальшь так или иначе на пленке можно разглядеть. Доспехи, украшения, корона Ковуса - изготавливались грузинскими кузнецами из меди, а одних только натуральных шкур (волчьих, медвежьих)  было больше десятка. Уже через несколько лет, когда начались «подкопы» под Кимягарова, на киностудии проводилась ревизия для выявления фактов перерасхода.

По словам дочери, именно эти фильмы и стали судьбоносными для самого режиссера – обвинения в нецелевых расходах средств, расследования, аресты членов съемочной группы, один день в тюрьме, проведенный самим Кимягаровым, впоследствии сказались на его здоровье. 

«Отец уже тогда болел диабетом. Благодаря  Давлату Худоназарову, который связался с Мирзо Турсунзаде, а тот вероятно позвонил куда следует, отца отпустили. Но травля продолжалась», - вспоминает она. 

Жизнь в семье 

Лилия Борисовна также вспоминает, что отец редко бывал дома, и даже тогда, редкими вечерами, они не оставались одни. 

«Когда папа был дома, это был настоящий праздник. После своего голодного детства он любил, чтобы в доме было все. Любил застолье, и поэтому у нас всегда было много гостей: на завтрак, обед и ужин - и почти не было дня, чтобы мы собирались за столом втроем – папа, мама и я», - рассказывает Лилия Борисовна.

Кстати, единственная дочь впоследствии пошла по стопам отца и тоже стала режиссером. Многие таджикистанцы помнят прекрасную детскую сказку про маленького Мука, который сняла Елизавета Кимягарова. Елизавета – так Лилия Борисовна записана в паспорте. 

Рассказывая о семье режиссера, отметим, что в его становлении как личности немалую роль сыграла супруга – Анна Михайловна, с которой они познакомились в Душанбе. 

«Мама училась в Харьковском медицинском институте, и во время войны эвакуировалась в Таджикистан. Здесь они и познакомились. Правда, после у мамы была возможность продолжить учебу и стать врачом, но по просьбе отца она осталась дома, чтобы заниматься семьей и моим воспитанием», - отмечает она. 

По ее словам, отец очень любил читать, поэтому приобщил к этому и дочь. 

«Папа очень увлекался чтением, хотя у него не хватало времени, и он целыми днями пропадал в киностудии. Мы с мамой делали по его просьбе подборку: выписывали  журналы «Иностранная литература», «Новый мир», которые  прочитывали и клали на его письменный стол стопками, выделяя интересное, закладками. Папа спал мало, поэтому он все это потом перечитывал.  Часто мы вместе обсуждали тот или иной вышедший новый роман», - вспоминает Лилия Борисовна.  

Первый сериал 

В конце 70-х прошлого века стали осваивать многосерийные эпические произведения. Это было обусловлено в какой-то степени и заказами Центрального телевидения СССР.

Так, в 1978 году  практически уже больной Кимягаров завершил многосерийную телевизионную картину “Человек меняет кожу” по роману Бруно Ясенского с Игорем Костолевским и Ларисой Удовиченко в главных ролях.

Эта картина положила на “Таджикфильме” начало опыта повторной экранизации литературного произведения, так как ранее под таким же названием вышел двухсерийный фильм Р. Перельштейна.

«Экранизация Кимягарова, в отличие от первой, оказалась более масштабной, эпической, с появлением одновременно многих сюжетных линий, в ней прослежены судьбы и взаимоотношения большого количества героев и в целом воссоздано дыхание эпохи 30-х годов», - отмечали  кинокритики. По сути, это был первый таджикский сериал. 

По воспоминаниям Лилии Кимягаровой, после продолжающейся травли на студии отец плохо себя чувствовал – сказывались диабет и сердечные приступы. Во время съемок постоянно кто-то приходил, и такая обстановка не могла не отразиться на здоровье режиссера, но он сумел завершить работу над сериалом.

«Это был самый трудный период нашей жизни, потому что через год папы не стало.  Если бы не та кошмарная обстановка, думаю, он сделал бы для страны еще больше. А получилось, что одной жизни для него было мало», - говорит дочь режиссера. 

После смерти Кимягарова на “Таджикфильме” почти прекратилось обращение к теме далекого прошлого, хотя и были единичные попытки.

«Но они не коснулись тех ценностей, того звучания, того акцента, которые имеют место в фильмах Кимягарова на исторические темы», - отмечает одна из исследователей его творчества Малохат Абдуллоева.

«Это был конец его жизни»

Как так случилось, что таджикский кинематограф потерял такого талантливого режиссера?  

«В апреле 1979 года при загадочных обстоятельствах сгорел архив киностудии. Это случилось накануне, когда его должны были положить на операцию, - вспоминает Лилия Кимягарова, - У меня до сих пор эта картина перед глазами:  папа стоит на балконе, одетый в костюм, со шляпой на голове, и я вижу его профиль… Это было лицо не живого человека. Это был конец его жизни». 

Так и не оправившись после такого потрясения, а в архиве сгорели многие картины, Борис Алексеевич умер в возрасте 59 лет после перенесенной операции 19 апреля 1979 года. По словам дочери, это была несложная операция – удаление грыжи после аппендицита, а он не перенес наркоза. 

Наверное, сказалась и привязанность Бориса Алексеевича к своей жене. Ее ранний уход  режиссер переживал долго. Кимягарова похоронили на кладбище рядом с супругой, на могиле которой он установил барельеф, заказанный одному известному скульптору.

Жаль, что нынешние варвары, которые не знают и не оценивают вклад выдающихся личностей в историю своей страны, поломали надгробные плиты на обеих могилах.

Год назад при содействии Художественного фонда республики Лилия Кимягарова смогла восстановить барельефы на могиле родителей.   

Если даже кто-то снова захочет осквернить могилы,  он все равно не сотрет память о Борисе Кимягарове.  Ведь она запечатлена в его 13 художественных и 14 документальных работах, которые рассказывают об истории таджиков, наследниках богатейшей духовной культуры. И эти картины на разных носителях распространены по всему миру и находятся в руках тех, кто его  ценит и помнит. 

Источник