Некоммерческое партнёрствоУрал-Евразия

Глава 3. Смута

В феврале 1917 после отречения Николая II Российская империя прекратила своё существование, власть перешла в руки Временного правительства. По всей стране  воцарился хаос: были ликвидированы полицейские и жандармские управления, выпущены на волю десятки тысяч уголовников и политзаключённых. Получив деньги от немцев, в Россию возвращался товарищ Ленин. Сидя в пломбированном вагоне, Владимир Ильич строчил свои Апрельские тезисы: "Никакой поддержки Временному правительству! Вся власть — Советам!" Товарищу Ленину надо было спешить, иначе дело всей его жизни могло и не состояться. Быстрее, быстрее, пока в стране царит бардак, только бы успеть! Потом он скажет: "Промедление смерти подобно!"

Но не так страшны были уголовники и товарищ Ленин. Хуже всего - приказ №1: отныне все воинские части подчинялись не офицерам, а выборным солдатским комитетам. Приказ №1 означал конец принципа единоначалия, конец дисциплины и конец русской армии. А между тем, шла война и не простая - мировая.

Обстановка в Текинском полку была тяжёлой и мрачной. Вечерами офицеры собирались в кабинете недавно назначенного командира полка барона Кюгельгена, пили коньяк, играли в карты, курили папиросы и чилим, язвительно шутили о ситуации в стране.

- Господа, прошу вашего внимания, - наконец, решил перейти к главной теме Кюгельген. – Созвал я вас сегодня, чтобы сообщить новость. Завтра в полк прибывают представители комитета полка, они будут присутствовать при принятии полком революционной присяги. Что будем делать?

- Какие ещё представители? – оторвался от карт командир 1-го эскадрона Яранов.

- Мы ведь отказались выдвинуть представителей из числа рядовых полка, вот нам прислали своих, - ответил Кюгельген.

- Дожили, - стукнул кулаком по столу командир 2-го эскадрона ротмистр Натансон, опрокидывая уже не первую рюмку коньяка. – Эх, господа, господа, была у нас великая держава, была великая армия, а что теперь? Теперь нам присылают какую-то уличную сволочь, которой мы должны присягать! Господа, предлагаю сию же минуту поднять полк и двигаться на Петроград! – Встав из-за стола, рявкнул Натансон. - Разогнать к чертовой матери и Временное правительство, и советы собачьих депутатов! Перевешать всех масонов, всех предателей, всех немецких шпионов - и делу конец!

- Не горячитесь, ротмистр, - подал голос Ораз-хан. - Двинуться на Петроград мы всегда успеем. Господин барон, - повернулся он к Кюгельгену, - мы присягали царю. Объяснить текинцам, что теперь нужно присягать кому-то другому, подчинить текинцев командованию каких-то оборванцев, совершенно невозможно. 

Все сидящие согласно закивали головами. Ораз-хан пользовался в полку особым авторитетом. Не только в силу храбрости, проявленной в боях, но и в силу своего знатного происхождения - будучи сыном Дыкма-хана, он имел огромное влияние на туркмен.

- Сегодня они требуют присягнуть Временному правительству, завтра потребуют сдать оружие. Куда мы катимся, господа? – выпустив густой дым, отозвался командир 3-го эскадрона Бек-Узаров.

- Но тогда это бунт, открытое неповиновение, - развёл руками Кюгельген.

- Да, бунт, чёрт возьми! – снова ударил по столу Натансон.

- Объявить о неповиновении, и точка! - поддержал его Ораз-хан.

- С нами Аллах! Мы победим! – сверкнул глазами Яранов.

- Господа, господа, прошу вас, соблюдайте спокойствие, - растерялся Кюгельген. - Подумайте, чего мы добьёмся, если откажемся принимать присягу? Поймите, Государь сам отрёкся от престола, надо принимать новую власть. В конце концов, мы не можем биться в одиночку. Сейчас повсюду хаос, но он пройдёт, найдётся кто-нибудь, кто соберёт осколки армии, восстановит страну, смута когда-нибудь закончится. А пока такого человека нет, нам необходимо сохранить полк. Господа, нужно придумать какую-нибудь хитрость. Комитетчики люди тёмные, необразованные. Я в полку человек новый, вы знаете своих подчинённых лучше меня, придумайте что-нибудь.

В комнате наступило тягостное молчание. Натансон снова приложился к коньяку, Бек-Узаров достал из портсигара очередную папиросу, Яранов встал из-за стола и начал нервно расхаживать по комнате.

- Господин барон прав, - наконец прервал молчание Ораз-хан. – Главное сейчас сохранить полк и переждать смуту - человек, который встанет на защиту страны, рано или поздно появится, и текинцы должны быть готовы выступить под его началом. У меня есть одна мысль насчёт присяги, господа, - хитро подмигнул он всем собравшимся.

- Излагайте, господин полковник, - обрадовался Кюгельген.

- Не томите, полковник, говорите, - раздались голоса других офицеров.

***

Наутро в штаб полка явились одетые в потрёпанные шинели комитетчики. Их жалкий вид резко контрастировал с нарядной формой текинцев.

- А почему ни у кого нет красных бантов? – развязно спросил барона Кюгельгена явно нетрезвый комитетчик.

- Побойтесь Бога, - с наигранным испугом посмотрел на него командир полка. – И умоляю вас, говорите тише, - перейдя на шепот, продолжал барон. – Воины полка мусульмане, их цвет зелёный, вы можете оскорбить их религиозные чувства.

- Не валяйте дурака, полковник, какие к чёрту религиозные чувства? Бога нет! – не унимался пьяный комитетчик.

- Вы разве ничего не слышали про случай в Кабардинском полку? – таинственно спросил Кюгельген комитетчика.

- Нет, - покачал тот головой. – А что там было?

- Страшное дело, еле уговорили кабардинцев сдать оружие представителям комитета. Те пришли получать, а один возьми и скажи, нет мол, никакого Аллаха!

- Ну, и?

- Ну, и, - передразнил комитетчика Кюгельген.- Вырезали всех в одночасье, никто и глазом не моргнул!

Повисла мрачная пауза, пьяный комитетчик враз протрезвел.

– Господа, ну, что же вы молчите? – как ни в чём не бывало продолжал Кюгельген. – Разрешите начинать церемонию?

Комитетчики согласно кивнули головами, и Кюгельген подал знак. Из строя выехал бородатый полковой мулла в чёрной папахе, обвязанной зелёной лентой, воздел руки к небу и зловеще заголосил. Остальные текинцы застыли как статуи, глядя на свои ладони, и что-то зашептали.

- Что они делают? Это что, присяга? – недоумённо завертели головами комитетчики.

- Конечно, господа, - еле слышно отозвался Кюгельген.

- Почему присяга принимается не на русском языке? – не унимались комитетчики.

- Какой русский язык, это жители пустыни, по-русски они почти не понимают. И прошу вас, тише, не забывайте историю о кабардинцах.

- Как же вы ими командуете, полковник?

Кюгельген в ответ лишь махнул рукой.

Через несколько минут «присяга» закончилась.

- Это что, всё? Почему так быстро? Вы нас дурачите, полковник! – раздался недовольный голос одного из комитетчиков.

- А по-моему, присяга прошла нормально, - дёрнул своего коллегу за рукав другой.

- Господа, господа, прошу вас не кричите, поверьте мне, это совершенно дикие люди, я их сам боюсь. Какое счастье, что теперь полком будете командовать вы. Кстати, рад вам сообщить, текинцы приглашают всех вас отпраздновать принятие присяги, для них это знаменательное событие. Сначала на ваших глазах зарежут барана, потом красного петуха, будет много крови, потом… Господа, вам будет очень интересно, к тому же, ближе познакомитесь с полком…

- Большое спасибо, полковник, - пробормотал один из комитетчиков. - Мы ценим ваше гостеприимство, но мы торопимся.

- Нет, нет, нет, - покачал головой Кюгельген. - Отказываться ни в коем случае нельзя. Боюсь, вам придётся остаться. Отказ - это неуважение и тогда…

- Послушайте, полковник, - схватил Кюгельгена за руку тот комитетчик, который ещё недавно был недоволен отсутствием красных бантов. – Скажите им, пожалуйста, мы уважаем их обычаи, но мы, правда, спешим. Полковник, прошу вас, объясните им всё правильно, и я навеки ваш должник.

- Дайте подумать, - нехотя согласился Кюгельген, насупив брови. - Ну, что ж, попробую.

Подойдя к Ораз-хану и Яранову, Кюгельген что-то им зашептал. Глаза текинцев вмиг налились кровью, Яранов сжал кулаки, а Ораз-хан потянулся к сабле. Кюгельген торопливо зашептал что-то ещё, и лица текинцев слегка подобрели. Посмотрев в сторону комитетчиков, они закивали головами.

- Уф! – театрально вытер пот со лба Кюгельген, вернувшись к комитетчикам. – Чего мне это стоило, господа, одному Богу известно. Но всё же удалось уговорить их не сердиться.

- Большое спасибо, полковник, большое спасибо!

Комитетчики по очереди трясли Кюгельгену руку и пятились к выходу.

- Но учтите, господа, приглашение в силе, в следующий раз ни в коем случае не отказывайтесь! – кричал им вдогонку Кюгельген.

- Конечно, конечно, полковник, в следующий раз обязательно!

Как только представители комитета исчезли, во дворе, где проходила лжеприсяга - а на самом деле чтение первой Суры из Корана, - раздался дружный громкий хохот.

***

Тем временем, весной 1917 года в России стремительно взошла звезда генерала Корнилова. Сначала его назначили на пост Главнокомандующего войсками Петроградского военного округа. В столице генерал пытался бороться с разрушительной ролью Советов, но, не достигнув успеха, попросился на фронт. В апреле 1917 его назначили командующим 8-й армией Юго-Западного фронта. По инициативе Корнилова в 8-й армии был создан добровольческий Первый Ударный полк под командованием капитана Неженцева, позже известный как Корниловский ударный полк. Из 9-й армии в 8-ю был переведён Текинский конный полк. С этого времени оба полка стали своего рода личной гвардией Корнилова. Во многом благодаря этим полкам, а также добровольческой Чехословацкой бригаде в ходе июньского наступления 8-я армия Корнилова прорвала австро-немецкую оборону в Галиции, захватив города Галич и Калуш, взяв в плен 10 000 человек, в том числе 150 офицеров, и захватив 100 орудий. Восточный фронт противника оказался в критическом положении.

Это было последнее наступление русских войск в Первой мировой войне. Наступление захлебнулось, но не по вине Корнилова. Другая, 11-я армия Юго-Западного фронта, имея значительное превосходство перед противником и в численности и в технике, просто отказалась идти в наступление. 11-я армия оставила позиции, не дождавшись подхода противника. На протяжении сотен вёрст тянулись вереницы беглецов - с оружием и без, здоровые, весёлые и чувствовавшие себя абсолютно безнаказанными, а беспомощные комиссары и комитеты не могли ничего с этим поделать.

Иная атмосфера была среди корниловцев. Здесь царил дух прежней императорской армии, вера в своего командира, жёсткая дисциплина, не было  ни митингов,  ни обсуждений приказов. Своей армией Корнилов мог по праву гордиться, и потому после июньского наступления он устроил им победный парад.

***

К Корнилову подвели белого ахалтекинца, и, вскочив на коня, генерал начал объезд.

- Как ваше имя? – остановился он рядом с молодым черноусым поручиком.

- Хаджиев Разакбек-хан, Ваше Превосходительство! Командир эскадрона Ораз-хан отбыл в отпуск домой, я временно исполняю обязанности командира эскадрона!  – восторженно ответил поручик.

- Превосходительство? – вскинул брови Корнилов. - Вы разве не читали Приказ №1? Подобное обращение отменено.

- Читал, господин генерал, но... - Замялся Хаджиев. - Не понимаю, я этого приказа.

- Ну, не вы один его не понимаете, - помрачнел генерал и продолжил:

- Хан, откуда вы родом? Из Ахала?

- Никак нет, господин генерал, из Хивы.

- Из Хивы? – удивился Корнилов. - Так вы не текинец? Йомуд? В Хиве ведь живут йомуды, а не текинцы.

- Так точно, господин генерал! А вы много знаете о туркменах! – не мог скрыть своего восхищения Хаджиев.

- Ну, ещё бы не знать! Бывал в ваших краях, и не раз. А слышали ли вы что-нибудь о почтенном аксакале Эсене Йомудском из Дуруна?

- Кто не знает почтенного Эсена? – изумился Хаджиев. - Все его знают!

- С почтенным Эсеном в 1902 году мы ходили в Персию в Дашти Наумед, Степь отчаяния. Эх, хорошие были времена, поручик, не то, что сейчас! Но вернёмся в настоящее. Послушайте, я хочу поручить вам серьёзное дело.

- Весь во внимании, господин генерал.

- Я хочу сформировать отряд охраны Штаба армии, полностью из воинов Текинского полка, можно сказать, мой личный конвой. Хочу предложить вам стать командиром этого отряда после того, как Ораз-хан вернётся из отпуска и вновь возглавит эскадрон. Вы согласны?

- Господин генерал, Ваше превосходительство, Ак Сердар… - не мог сдержать эмоций Хаджиев. - Достоин ли я такой чести?

- Достоин, достоин, - усмехнулся Корнилов. - Как вы меня назвали? Ак Сердар? Так туркмены звали Скобелева, верно?

- Так точно, - ответил Хаджиев.

- Что ж, до Скобелева мне далеко, но спасибо на добром слове.

***

В новенькой полковничьей форме при погонах, в офицерской фуражке Ораз-хан сошёл с поезда на пустынный перрон ашхабадского вокзала. Как не похоже было здесь всё на тот торжественный августовский день 1914. Вокруг ни души, только бродячие собаки сновали туда сюда во тьме.

- Отец, - услышал он знакомый голос.

Забыв обо всех печалях, Ораз-хан бросился к Мусе. Сын! Они не виделись долгих три года. Как возмужал он за это время, настоящий джигит!

Отец и сын обнялись и после слов приветствия двинулись к выходу.

- Отец, - с тревогой оглядел Муса Ораз-хана. – Почему ты приехал в этой форме? Сейчас это опасно, офицеров везде убивают.

- На всё воля Аллаха, сынок, а боятся только крысы, - ответил Ораз-хан. – Так тебе удалось договориться с сердарами?

- Да, отец.

- Кто приехал?

- Магомед, Гулям, Аллаберди…

- А йомуды?

- От йомудов Джунаид и Караш.

- Что ж поговорим.

***

На следующий день, сбросив с себя офицерскую форму и облачившись в национальный халат, Ораз-хан принимал в своей юрте туркменских сердаров. После трапезы слуги принесли гостям чилим, и юрта наполнилась густым ароматным дымом, начались разговоры.

- Благодарим за угощение, почтенный Ораз-хан Дыкма Сердар-оглы, - улыбнувшись, заговорил Джунаид-хан. – Просим рассказать нам, как идут дела на фронте, сколько ещё нашим джигитам гибнуть за Ак Падишаха, да и где сам Ак Падишах?

- Ты прав, уважаемый Джунаид-хан, - с горечью согласился с йомудом Ораз-хан.- Ак Падишаха предали, но среди русских сердаров есть люди, всем сердцем желающие навести в стране порядок и достойно закончить войну. Один из них - Лавр Корнилов, все вы хорошо знаете его, он не раз бывал в наших краях и оставил о себе добрую память.

Текинские сердары согласно закивали головами.

- Мы знаем, уважаемый Ораз-хан, что вы текинцы на особом счету у урусов, но зачем нам, йомудам, нужны русские сердары? - Направив свой насмешливый взгляд на Ораз-хана, спросил Джунаид. - Зачем нам Россия, уважаемый Ораз-хан? Россия потеряла свою силу, Россия слаба, и нам нужно думать о себе.

- Что ты хочешь этим сказать? – хмуро посмотрел на него Ораз-хан.

- Я хочу сказать, что перед нами лежит беззащитная Хива, на которую туркмены имеют полное право, там небольшой русский гарнизон…, - мечтательно произнёс Джунаид-хан.

- Хочешь нанести урусам удар в спину? – сверкнул глазами Ораз-хан. - Вы, йомуды, всегда были коварными шакалами! – Ораз-хан в ярости вскочил с места и схватился за кривую саблю. Глаза Джунаида вмиг налились кровью, он также вскочил с места, хватаясь за свою саблю. Другие вожди бросились их успокаивать.

С большим трудом конфликт удалось уладить, все вернулись на свои места, и слово взял Караш-хан.

- Ты неправ, уважаемый Ораз-хан, - покачал он головой. - Зачем ты обижаешь йомудов? Зачем ты позвал нас сюда? Чтобы вспоминать старые распри? Я тоже йомуд, но я не согласен с Джунаид-ханом. Но и с тобой я тоже не согласен. Я также вижу будущее туркмен с урусами, но те урусы, о которых говоришь ты, твои генералы, у них нет будущего, уважаемый Ораз-хан. Может, твой полк и пойдёт за ними, может, пойдёт ещё пара полков, но остальной народ за ними не пойдёт, народ устал. Твоё желание защищать Россию похвально, но ты защищаешь мёртвую Россию.

- Какую же Россию предлагаешь нам защищать ты, уважаемый Караш-хан? – усмехнулся Ораз-хан. - Я слышал, ты стал большим человеком, теперь ты председатель временного комитета. Что это такое? Расскажи нам, глупым.

Некоторые текинские сердары при этих словах заулыбались и понимающе покачали головами.

- Я ушёл из комитета, - ответил Караш-хан.  – Ушёл потому, что и там сильны распри текинцев и йомудов. А я хочу, чтобы между нами были мир и единство, нам надо не допустить ссоры и держаться вместе.

- Что ж, твоё мнение мне понятно, - заключил Ораз-хан и, окинув взглядом всех присутствующих, продолжил: - Я благодарен всем вам за ваш приезд, благодарен за то, что вы выразили своё отношение к событиям честно, не таясь. В заключении предлагаю помолиться Всевышнему Аллаху, чтобы смута, которая накрыла нашу страну, скорее закончилась, и чтобы туркмены никогда не поднимали руку друг против друга. Да поможет нам Аллах!

Все сердары согласно кивнули головами, воздели руки, и мулла зачитал молитву.

В первых числах августа 1917 года усилиями видных представителей текинской родоплеменной знати на территории Закаспийской области был образован Туркменский областной комитет. Комитет был создан с целью объединения туркмен-текинцев и оказания поддержки временной военной диктатуре в случае её введения на территории России. Формально главой комитета являлся Ораз-хан, однако сразу после его создания полковник вернулся в Могилёв в расположение Текинского полка.

***

13 августа 1917 года московский Александровский (ныне Белорусский) вокзал был забит до отказа. Можно было видеть «вторую шашку империи» - знатного усача, донского атамана Каледина, членов Государственного совета, иностранных военных атташе. Подтянутые офицеры, бравые казаки, очкастые интеллигенты, простонародье, изысканные дамы с цветами, оркестр. Выстроился почётный караул курсантов Александровского военного училища и Московского женского Батальона смерти. Все готовились к встрече Верховного Главнокомандующего. Назначенный на эту должность после июньского наступления Корнилов был необычайно популярен. В результате ряда жёстких мер ему с трудом, но удалось восстановить дисциплину и боеспособность некоторых частей русской армии. Многие возлагали на Корнилова надежды в деле спасения страны от надвигающейся революции. Генерал прибывал в Москву на Государственное совещание, где готовился выступить с программной речью о дальнейших мерах по ликвидации анархии в стране.

- А что, Ерофеич, - шептались на перроне, - говорят, Корнилов-то контрреволюционер?

- И хорошо, что так. На кой чёрт нужна эта революция? Смотри, даже дерьмо собачье на улицах некому убирать, вся Москва провоняла.

- Экий ты чудак, Ерофеич! Причём тут дерьмо и революция?

- А при том, Степан, что все нынче революционерами стали, только митингуют, а дерьмо, вот, убирать некому. В общем, дерьмо это твоя революция!

- А вот, говорят, Ленин-то и большевики за народ стоят! – Не отставал Степан. - Землю, говорят, мужику отдадут!

- Дурак ты, Степан, ей Богу, дурак! И Ленин твой брехун! Откуда он взялся-то, хоть знаешь?

- Ну и откуда?

- Вестимо откуда! Немцами присланный, в вагоне специальном привезённый. Стало быть, кто он твой Ленин?

- Кто?

- Шпиён, вот, кто! А ты - за народ!

- А вот скажи, мил человек, ты по виду грамотный, кто он, Корнилов этот?

- В России сейчас только две партии: партия развала и партия порядка, - ответил штатский в котелке. - Партия порядка это Корнилов, партия развала Керенский, а Ленин посередине болтается.

Степан и Ерофеич, хлопая глазами, в недоумении уставились на штатского:

- Мудрёно ты больно говоришь, мил человек. П по-простому можешь, по-нашему, по-русски?

- Ежели по-простому: за Россию Корнилов, за русских! - Буркнул штатский и отошёл в сторону. 

Поезд остановился. У вагона главнокомандующего с одной стороны выстроились текинцы в нарядных ярко-красных халатах с буквой Т и косматых папахах, с другой Корниловский ударный полк, вид которого был не менее грозен, чем у текинцев. На фуражках офицеров вместо кокарды красовался череп, погоны тоже с черепом и буквой К. Сверкали стальные каски солдат. Генерал вышел из вагона и под бурные овации собравшихся начал обход почётного караула.

- Долой кровавого генерала Корнилова! Долой душителя свободы! Да здравствует революция! – неожиданно раздался чей-то писклявый голос из толпы. Но голос тут же потонул в ещё более бурных овациях. Из толпы в Корнилова полетели цветы.

- Да здравствует спаситель Отечества!

- Виват Верховному Главнокомандующему!

- А, ну, погоди!

- Мадам, сюда нельзя!

Толпа напирала, и офицеры Текинского и Корниловского полков, желая оградить генерала, подняли его и под звуки оркестра понесли на руках.

***

25 августа по приказу Корнилова с целью разгона Советов корпус генерала Крымова, тайно выведенный с Румынского фронта, двинулся на Петроград. Наступили решающие дни российской истории. В Петрограде оказать помощь Крымову были готовы боевые офицерские организации. По согласованию с Керенским Корнилов собирался установить в стране временную военную диктатуру, навести порядок, создав нормальные условия для проведения выборов в Учредительное собрание. А затем выбранные по воле народа депутаты Учредительного собрания должны будут установить в стране форму правления, приемлемую для большинства народа России, и военная диктатура закончится.

Но вскоре стало ясно, что, испугавшись чрезмерного усиления генерала, Керенский Корнилова предал. Уже 27 августа глава Временного правительства объявил генерала мятежником.

***

- Лавр Георгиевич, только, что получено сообщение: корпус генерала Крымова прекратил движение в сторону Петрограда: железнодорожное полотно разобрано, части окончательно распропагандированы большевиками, Керенский продолжает раздавать оружие Советам.

- Это измена, господа, - процедил сквозь зубы Корнилов. – Измена.

- Лавр Георгиевич, вам необходимо немедленно покинуть Ставку и уходить на Дон, - продолжал генерал Романовский. – У вас есть Военная лига, Союз Георгиевских кавалеров, Союз офицеров армии и флота, казаки атамана Каледина. В конце концов, о солидарности с вами заявили командующие четырёх фронтов, это сила!

- Скажите слово одно, и все корниловские офицеры отдадут за вас без колебания свою жизнь! – с жаром воскликнул капитан Неженцев.

- Текинцы сделают то же самое, - поддержал Неженцева Ораз-хан.

- Передайте Корниловскому, Текинскому и другим верным частям: приказываю всем соблюдать спокойствие. Я не хочу, чтобы пролилась хоть одна капля братской крови!

- Лавр Георгиевич, вы совершаете ошибку!

- Кровь проливать всё равно придётся! Спасите Россию!

- Если мы отступим, большевики захватят власть!

- Нет, господа, - твёрдо ответил Корнилов. - Я принял решение, и беру всю ответственность за него перед Богом и страной! Гражданской войны в России не будет! Я отдаю себя в руки провидения.

Итак, во избежание кровопролития Корнилов принял решение сдаться, его арестовали, поместив в Быховскую тюрьму недалеко от Могилёва. Там вскоре оказались и его сподвижники по выступлению. Узникам была обеспечена надёжная охрана, которую несли текинцы Хаджиева. Учитывая популярность генерала в армии, режим заключения был избран либеральным.

Остальные части Текинского полка находились в соседнем Могилёве, готовые в любой момент встать на защиту быховских узников. Но давление на полк с каждым днём усиливалось, большевистские агитаторы добрались и до Могилёва.

***

Ораз-хан зажёг керосиновую лампу, сел в кресло, достал бумагу и, обмакнув перьевую ручку в чернила, начал писать письмо Хаджиеву в Быхов: «Хан, дорогой, пишу тебе эти строки, чтобы ты довёл их до сведения Верховного. Дело в том, что условия нашей жизни здесь…». Полковник не успел дописать предложение, как раздался стук в дверь. «Ах, да, совсем забыл, они ведь хотели поговорить», - подумал он, отложив ручку и бумагу:

-Входите!

Его кабинет вскоре заполнился воинами полка.

- Ну, так о чём вы хотели поговорить? – спросил своих подчинённых полковник. Те стояли в кабинете, мялись, не решаясь начать.

- Говорите же, говорите, чего вы боитесь? – улыбнулся Ораз-хан. – Страх для текинца позор!

- У нас много вопросов, уважаемый сердар, - наконец произнёс один из них.

- Говори, Реджеп, я отвечу на все ваши вопросы.

- Уважаемый сердар, - начал Реджеп. - 3 года назад ты позвал нас на войну с немцами, врагами Ак Падишаха. Аллах свидетель, мы храбро сражались, мы не нарушили присягу, данную Ак Падишаху. Но ведь Ак Падишаха больше нет, уважаемый сердар. Сейчас Ак Падишах - это Керенский, но Керенскому мы не присягали. Что же мы здесь делаем? Люди волнуются, каждый день мы слышим обидные слова, нас называют разбойниками, нам говорят: эй, баши-бузуки, война давно закончилась, возвращайтесь в свои юрты, возвращайтесь к своим жёнам и детям. Другие люди говорят, что скоро будет новая власть, справедливая, все будут равны, и править всем будут бедняки.

- Ты закончил, Реджеп?

- Я закончил, уважаемый сердар, - слегка поклонился Реджеп.

- Теперь послушайте меня. Мой отец, Дыкма-хан сердар Ахала, так же как и другие сердары от Хивы до Мерва, дали присягу Ак Падишаху, и народ наш верой и правдой служил ему и России, заслужив уважение в армии и страх у врагов. Да, Ак Падишах ушёл, его предали. Керенский не Ак Падишах, Керенский шакал, который обманным путём захватил власть. Ак Падишаха больше нет, он ушёл, но не ушла Россия, частью которой мы являемся. Те люди, которые сейчас томятся в тюрьме, верные сыны России, которых бросил в тюрьму предатель Керенский. И если мы уйдём, если мы их бросим, их убьют. Им больше не на кого надеяться, кроме вас. Неужели вы забыли, как к вам относился Ак Сердар? Неужели мы предадим его и бросим на растерзание черни? Вы хотите вернуться домой? Вы вернётесь домой, но вернётесь с честью, а не с позором. Вы вернётесь, но никто из вас не запятнает славы воина-туркмена!

Ораз-хан встал из-за стола и подошёл к текинцам вплотную:

- Верьте мне братья, смута закончится, придёт время, и благодарная Россия вспомнит о вас! Россия вновь станет могучей и вспомнит подвиг маленького мужественного народа, в трудный час вставшего на её защиту! Вашим подвигом будут гордиться ваши дети и внуки! Не слушайте сказки большевиков о равенстве и справедливости! Это глупости, они обманывают вас, чтобы вашими руками уничтожить верных сынов России. Разве вы не видите, что происходит? Разве вы не видите, скольких людей они уже обманули?

- Ваши слова звучат убедительно, уважаемый сердар, - почтительно поклонился Реджеп. - Но ведь командир полка Кюгельген. Говорят, что Керенский хочет отдать приказ Кюгельгену отправить нас на границу с Персией. Кому мы должны подчиняться?

- Вы должны подчиняться долгу, совести и чести туркмена! - сверкнул глазами полковник. - Я, Ораз-хан, не уйду из Могилёва, если Керенский отдаст такой приказ. Для меня Керенский не власть, я буду защищать Ак Сердара до тех, пор, пока сердце моё бьётся в груди! И пусть каждый из вас сам решает, что ему делать. Или вы остаётесь и доверяете мне, вашему сердару, или слушаете изменников и возвращаетесь домой под платья своих жён, возвращаетесь изменниками! Если долг, совесть и честь туркмена для вас ничего не значат, можете уходить прямо сейчас. Больше мне сказать вам нечего!

***

После Октябрьского переворота и свержения Временного правительства положение Быховских сидельцев стало ещё более неопределённым. Генералы пребывали в состоянии нервного безделья, каждый день, ожидая развязки.

Корнилов сидел в своей камере и по обыкновению что-то чертил в блокноте. «Пусть же скорее случится что-нибудь! Хоть что-нибудь!» - думал он. Генерал отложил блокнот в сторону, прилёг на кровать, укрылся буркой, подаренной ему кем-то из офицеров Кавказской Дикой дивизии, и незаметно для себя уснул.

Разбудил его топот коней за окном и вскоре, будто откликаясь на мольбы генерала, как призрак явился Хаджиев.

- Разрешите, Ваше Превосходительство?

- Входите, хан. Что там за шум?

- Все четыре эскадрона Текинского полка прибыли в ваше распоряжение, Лавр Георгиевич.

- Что-то случилось, хан?

- Случилось. Вот телеграмма исполняющего обязанности Верховного Главнокомандующего генерала Духонина.

- Читайте!

- Приказываю коменданту Быховской тюрьмы немедленно освободить из-под стражи всех арестованных по делу «Корниловского мятежа». Есть приписка, Лавр Георгиевич.

- Читайте, хан, читайте – нетерпеливо потребовал Корнилов.

- Лавр Георгиевич, по моим сведениям в Могилёв направляется крупный отряд балтийских матросов большевистского главнокомандующего Крыленко, не исключено их дальнейшее продвижение в Быхов. Уходите немедленно. Настоятельно советую вам двигаться на Дон в Новочеркасск, к атаману Каледину. По моему приказу вам в помощь направлены все четыре эскадрона Текинского полка, уверен, они вас не подведут. Да, хранит вас, Господь. Духонин.

- Что ж, я всегда считал Николая Николаевича честным человеком, но почему он сам остался в Могилёве? - в недоумении произнёс Корнилов.

***

Уложив в простой солдатский мешок ценные вещи: Орден Святого Георгия, французский орден Почётного легиона, личные записи, фотокарточку семьи и отпечатанную на отдельном листе «Молитву офицера», Корнилов перекрестился и вышел во двор тюрьмы, где уже достаточно долго стояли переодетые в штатское генералы Лукомский, Романовский, Деникин и Марков.

- Что ж господа, - обратился генерал к своим соратникам с прощальным словом. - Час пробил. Все неясности, которые были прежде, исчезли. Как мы и договаривались ранее, я выступаю в Новочеркасск походным порядком, вы добираетесь своим путём поодиночке. Так будет безопаснее.

- Это к лучшему, Лавр Георгиевич, - отозвался Деникин. – Теперь всем ясно, кто враг.

- Я вижу, Хаджиев уже ведёт моего ахалтекинца. Это знак того, что эскадроны готовы к выступлению. Будем прощаться, господа.

Корнилов снял фуражку и по очереди троекратно расцеловался с каждым из генералов.

- Встретимся в Новочеркасске!

- С Богом, Лавр Георгиевич!

- С Богом!

Генерал резво вскочил на золотисто-гнедого коня и в окружении текинцев двинулся в путь.

***

Был час ночи 20 ноября 1917 года. Падал мелкий снег. Разбуженные топотом коней жители Быхова, протирая глаза, выглядывали из окон и видели, как по улицам скакали сотни угрюмых черноглазых всадников в красных халатах и огромных папахах. В середине колонны на золотисто-гнедом ахалтекинце ехал их предводитель, угловатый сутулый азиат в генеральской форме, внешностью похожий на средневекового монгольского хана. Рядом с черноглазыми азиатами необычно смотрелись скакавший по левую сторону от предводителя бледнолицый барон Кюгельген, выделявшийся ещё и лихо закрученными прусскими усами, и скакавший по правую руку от предводителя темнобровый сын еврейского народа ротмистр Натансон, по обыкновению то и дело, прикладывавшийся к фляжке с коньяком. Ещё недавно Верховный Главнокомандующий русской армией, а ныне главный враг новой власти под защитой всего нескольких сот преданных ему людей уходил в неизвестность.

Азиатская рать достигла моста через Днепр и, издав гортанный боевой клич, скрылась во мгле.

***

Поправив новую кожанку, свежеиспечённый Верховный главнокомандующий остановился у кабинета Духонина и со всей силы пнул дверь.

- Ну, - оценивающе оглядывая кабинет начал Крыленко. - Тебе, сука, что было сказано? Ты разве не понял, кто теперь главнокомандующий?

- Ваше решение незаконно, - спокойно ответил Духонин.

- Что? - насмешливо посмотрел на Духонина Крыленко и громко крикнул в коридор:

– Товарищи, вы слышали? Генерал Духонин утверждает, что наше решение незаконно!

- Это какой такой генерал Духонин? – раздались крики из коридора, и через минуту кабинет заполнился вооружёнными матросами.

- Ладно, Корнилов в Быхове? – спросил Крыленко.

- Корнилов и все арестованные по этому делу моим приказом освобождены.

- Что? Да как ты посмел?! – Мгновенно вышел из себя Крыленко и, вытащив из кобуры револьвер, ударил Духонина рукояткой по голове. Матросы как по команде налетели на генерала, повалили его на пол, пинали, а потом стали колоть штыками.

- Ладно, хватит, братцы - скомандовал Крыленко. - Корнилов наверняка ушёл на Дон, там сейчас вся контра собирается. Выследим негодяя, пошлём за ним бронепоезд!

    ***

- Эй, мужик! А ну, стой! Стой, кому говорю! - Дорогу телеге загородили чьи-то зловещие тени.

- Тпру! - крестьянин притормозил коней, и с ужасом смотрел на диковинных всадников. – Пожалейте, хлопцы, - наконец пролепетал он перекрестившись. - Нет у меня ничего, ни денег, ни хлеба, не губите!

- Не бойся, - улыбнулся Байрам. – Мы не баши-бузуки, никто тебя не тронет. Скажи, где тут поблизости железнодорожная станция, заблудились мы.

- Как же не сказать, хлопец! - Радостно затараторил крестьянин. - Скачите пару вёрст вперёд через лес. Как лес пройдёте, будет деревня Писаревка, потом ещё пару вёрст на этот, как его, юго-запад, станция Унеча.

- Спасибо, уважаемый, - поблагодарил крестьянина туркмен. - А что, красные поблизости есть, в деревне, на станции? Красная Гвардия, говорю, есть? Советская власть?

- Да что ты, родимый, какие красные? Какая Советская власть? Не видали мы отродясь никакой Советской власти! У нас тут вообще никакой власти нет, лихие люди да дезертиры только шастают. Я вот и вас за них принял, а вы, я смотрю, офицеры. Прости меня, Ваше благородие, вижу плохо! – снова затараторил крестьянин.

- Спасибо тебе, и вот тебе рубль, лови! – Байрам бросил мужику николаевский рубль.

- Спасибо Ваше благородие, спасибо! Дай Бог здоровья!

Спустя некоторое время разведывательный отряд Байрама вышел на указанную крестьянином опушку леса. Вокруг было удивительно тихо, тишину нарушали лишь редкие голоса птиц.

- Красиво, - цокнул языком Байрам. - И тихо как. Атамурат, скачи к Верховному, скажи…

Не успел он договорить, как лесную тишину разрезала пулемётная очередь, из опушки в упор по всадникам грянули выстрелы. Байрам, сражённый пулей, повис на белом ахалтекинце, конь заметался и быстро унёс своего хозяина в сторону.

***

Корнилов вновь поднёс к глазам бинокль и увидел впереди одинокого всадника. Раненный Атамурат махал своей белой папахой, раздался выстрел, и всадник вместе с конём рухнул на землю.

- Красные! – закричал Корнилов. - Эскадроны к бою!

Грянули выстрелы, под Корниловым рухнул конь, придавив своего седока.

- Верховный ранен! – закричал Хаджиев и вместе с Натансоном бросился вытаскивать генерала из-под коня.

- Уходите! – воскликнул Яранов. – Уводите Верховного! Мы примем бой! Уходите!

 ***

Шёл 17-день похода на Дон. Из 400 человек, вышедших из Быхова, осталось 200.

- Лавр Георгиевич, - Ораз-хан поравнялся с Корниловым. – Нам нужно поговорить.

- Я тебя слушаю, - хмуро отозвался генерал.

- Никогда прежде я не мог себе такое даже представить, но на моих глазах, происходит ужасное…

- Продолжай, Ораз.

- Текинский полк дрогнул. Люди не железные, они рассуждают просто. Каждый день они теряют друзей, они не понимают, что происходит. Раньше за ними была Россия, сейчас мне говорят, плохо дело, сердар, что может текинец, если вся Россия большевик, воевать с Россией мы не можем, Россия сильна, она раздавит нас как мух, - голос Ораз-хана задрожал.

- Возьми себя в руки, - спокойно ответил Корнилов. – И прикажи полку построиться, я сам с ними поговорю.

Спустя время текинцы построились, и Корнилов, обращаясь к ним, заговорил:

- Текинцы, некоторых из вас я знаю ещё по службе в Туркестане, вы ходили со мной на разведку в Афганистан и в Персию. Шахкули, помнишь, наш поход в Дейдади? А с тобой, Реджеп, мы вместе бежали из австрийского плена. Под моим началом вы воевали в Галиции ещё в июне, и я помню вашу храбрость. Нет, я не пытаюсь вас устыдить. Иногда мне самому кажется, что вся Россия стала большевиками. Поэтому, я принимаю решение отпустить вас. Вы можете идти и сдаваться большевикам. Но прежде, чем вы уйдёте, - повысил голос Корнилов, – вы  выполните одну мою просьбу. Овезбай, Шахкули, Реджеп, шаг вперёд!

Текинцы послушно сделали шаг вперёд.

– Снять карабины! – скомандовал Корнилов. - Сейчас перед строем вы меня расстреляете. Принять смерть от вас будет для меня достойнее, чем попасть в лапы к большевикам. Приготовиться! Я сказал, приготовиться!

Текинцы опустили карабины, и стояли как вкопанные, глядя на Корнилова.

- Текинцы, неужели вы расстреляете своего командира?! – В отчаянии воскликнул ротмистр Натансон. - Неужели вы предадите Ак Сердара? Не бывать этому! Не бывать!

Наконец, Реджеп бросил карабин на землю, снял папаху и воскликнул:

- Прости нас, Ак Сердар! Прости нас за нашу слабость! Мы пойдём с тобой до конца, до самой смерти!

- Прости нас Ак Сердар, - раздались голоса остальных текинцев.

- Мне не за что вас прощать, храбрые воины, я знаю, вы пойдёте со мной до конца. Но я действительно принял решение, я отпускаю вас. Но отпускаю не сдаваться, а драться! Драться! Возвращайтесь на Родину, в каракумские пески и там ведите борьбу с большевиками!

- Лавр Георгиевич, я остаюсь с тобой! – подал голос Ораз-хан.

- И я! – поддержал его Натансон.

- Нет, - отрезал Корнилов. - Со мной пойдёт только Хаджиев. Твоя задача, Ораз, довести людей до родной земли, они это заслужили. А вам ротмистр, и вам барон, - обратился он к Натансону и Кюгельгену, - я советую двигаться к Киеву на соединение с капитаном Неженцевым.  Хаджиев, сдайте знамя полковнику Ораз-хану и достаньте нашу новую форму.

Хаджиев развернул жёлтое с алым косым крестом знамя Текинского полка, опустился на колено, со слезами на глазах поцеловал знамя и передал его Ораз-хану.

- Вот, и всё Ораз-хан Дыкма Сердар-оглы, настало время прощаться, - печально улыбнулся Корнилов. - Возвращайся на Родину и поклонись от меня Чёрным пескам!

- Лавр Георгиевич, может всё-таки вместе? – в отчаянии воскликнул Ораз-хан.

- Нет, - покачал головой Корнилов. – Я должен добраться до Новочеркасска, там меня ждут. Двигаться вдвоём будет безопаснее. К тому же я не могу больше подвергать полк риску. Прости, всё сложилось не так, как я ожидал, засады поджидают нас на каждом углу. Прости и прощай!

Корнилов обнялся и расцеловался с Ораз-ханом, Натансоном, Кюгельгеном и другими офицерами и в последний раз обратился к полку:

- Прощайте, доблестные текинцы! Я никогда не забуду вашу преданность. Всё, довольно слов, все слова уже сказаны, мы уходим.

- Прощай, Ак Сердар! Прощай! Да хранит тебя Аллах!

Корнилов и Хаджиев переоделись в простую крестьянскую одежду и вскоре как два призрака растворились в тумане.

***

- Вот, Лавр Георгиевич, всё сделано так, как вы и просили, взгляните!

Корнилов свернул газету и, щурясь, взглянул на трёхцветный бело-сине-красный флаг с вышитым на нём большими буквами, словом ОТЕЧЕСТВО в руках Хаджиева.

- Прекрасно, хан, флаг великолепен! Благодарю за выполненную просьбу!

- Теперь у нашей Добровольческой армии есть своё знамя. С таким знаменем, Лавр Георгиевич, не страшно идти на смерть!

- А знаете, хан, что я сейчас читал? – сменил тему Корнилов.

- Нет, не знаю.

- Большевистскую газету «Правда».

- Вы читаете большевистские газеты? – искренне удивился Хаджиев.

- А как же, это я, вам скажу, весьма полезное чтение.

- Что же там пишут, позвольте полюбопытствовать?

- Как вы относитесь к поэзии, хан?

- Люблю Пушкина, Лермонтова, из восточных Навои, Хайяма, нашего Махтумкули.

- Слышали ли вы что-нибудь о поэте Блоке?

- Нет, Лавр Георгиевич.

- Вот, послушайте его стихи в «Правде», - Корнилов развернул газету и с выражением зачитал:

Кругом — огни, огни, огни

Оплечь — ружейные ремни

Революционный держите шаг!

Неугомонный не дремлет враг!

Товарищ, винтовку держи, не трусь!

Пальнём-ка пулей в Святую Русь

В кондовую,

В избяную,

В толстозадую!

Эх, эх, без креста!               

- Каково, хан? Пальнём-ка пулей в Святую Русь, а?

- Россия сошла с ума, Лавр Георгиевич, - печально заметил Хаджиев.

- Похоже на то, хан. Но мы ведь не можем сдаться, хоть нас и мало, верно? Нам плюнули в лицо, и мы должны драться. Но я верю, - Корнилов поднял глаза на развевающийся в руках Хаджиева трёхцветный флаг. – Я верю, когда-нибудь придёт день, и этот флаг вернётся на подобающее ему место.

- Это случится, Лавр Георгиевич, Россия обязательно выздоровеет!

- Только когда? Увидим ли мы это?

- В Священном Коране сказано: Аллах не меняет того, что с людьми, пока они сами не переменят того, что с ними, - философски заключил Хаджиев. 

***

Добровольческая армия под командованием генерала Корнилова в соответствии со своим названием формировалась на добровольной основе: офицеры, юнкера, студенты. На призыв Корнилова откликнулось около 4 000 человек. Атаман Каледин обратился к казакам с призывом пополнить ряды Добровольческой армии, но пришло всего 140 человек. Каледин в отчаянии сложил с себя полномочия атамана и в тот же день пустил себе пулю в сердце. Не получив поддержки донских казаков, малочисленная Добровольческая армия выступила на Кубань, в Первый Кубанский «Ледяной» поход. «Ледяным» поход был назван из-за того, что проходил в тяжелейших погодных условиях. Проливной дождь сменялся морозом, температура – 20. Люди и лошади были  покрыты ледяной корой, а раненных, лежащих на телегах, от ледяной коры приходилось освобождать штыками. А ещё приходилось отбиваться от большевиков и наступать, наступать, наступать, остановиться было нельзя. По пути на Екатеринодар к добровольцам присоединилась армия Кубанского краевого правительства. Но, на подступах к городу добровольцев ждали плохие новости: красные уже были в городе. Добровольцев 6 тысяч, красных 20 тысяч, Корнилов принял решение брать Екатеринодар штурмом. Безумие? Нет, просто не было другого выхода.

13 апреля 1918 года во время штурма Екатеринодара Корнилов погиб. «Неприятельская граната попала в дом только одна, только в комнату Корнилова, когда он был в ней, и убила только его одного. Мистический покров предвечной тайны покрыл пути и свершения неведомой воли». Так напишет об этом позже ставший приемником Корнилова на посту командующего армией генерал Деникин.

Но и после смерти Корнилову не было покоя. Большевики обнаружили и разорили его могилу. Тело генерала привезли в Екатеринодар и при полном одобрении представителей большевистской власти и красного командования на глазах у горожан мёртвого Корнилова долго топтали ногами, рубили шашками, плевали на мёртвое тело, бросали в него камнями и землёй. Потом отвезли на скотобойню, обложили соломой и подожгли. Тело генерала жгли, топтали и кололи штыками ещё в течение двух дней. Один из участников глумления даже отравился трупным ядом и умер. Пепел оставшийся от тела Корнилова развеяли по ветру. Даже после смерти он оставался главным врагом новой власти.